Автор: fluggaengehaimen
Фендом: Kuroshitsuji
Пейринг: Клод/Алоис, упомянуты Себастьян/Сиэль
Рейтинг: R
Жанр: Анхстище, как же, как же.
Размер: мини
Дисклеймер: Никаких покушений на непринадлежащее, и проч., проч.
Размещение: Nobody cares ©
От автора: Знание автором канона характеров из второго сезона ограничивается тем, что автор смотрел единственную серию второго сезона плюс пару поразивших его небывалой тонкости душевную организацию клипов из этого сообщества. Также автор страдает глубинным сочувствием к третьевольникам (!), автор ценит скорее идею, нежели какие-то эмоции, так чтооо – ООС возможно. Честно.

Ему снится, что они двое пьют вместе. За одним столом, друг напротив друга.
В помещении очень тихо и темно: против кромешного мрака только два пятисвечных канделябра, против кромешной тишины – в общем-то, ничего, поскольку его собеседник ею явно не стеснен. Она ему, кажется, даже нравится.
Голос его тих, расслаблен, умеренно интонирован, он расположенно смотрит и улыбается, иногда мягко смеется.

- Я очень близок со своим дворецким, - говорит Сиэль, и отпивает немного из своего бокала.
- Я занимаюсь с ним любовью, - говорит Сиэль, и улыбается влажными от вина губами.
- Я могу рассказать ему всё, - говорит Сиэль, и ставит бокал на место.
Он смотрит на Сиэля и, медленно, раз за разом переобдумывая его слова, перекрестьем складывает пальцы на уровне своего рта. Ему приходится совершить над собой и своей глоткой неприятное усилие, чтобы заговорить.
- Это приятно?
- Полное доверие? Возможность высказаться и быть услышанным? Никогда не бояться быть отвергнутым? – снова улыбается Сиэль, - Конечно же. Это очень приятно. Очень. Почти самое лучшее из того, что я испытывал. Отсутствия такой возможности и врагу редко пожелаешь.
- Нет. Нет… секс.
Эту реплику он перебивающе вклинивает в самый конец фразы Сиэля. Сиэль не обращает на это никакого внимания и в легкой задумчивости смотрит на пятисвечник.
- Да, пожалуй, - отвечает он рассудительно и спокойно спустя пару секунд, - Вполне. Есть нюансы, - но это индивидуальное. И личное.
- М-м. Хорошо. Я понял.
Он молчит, медленно покачивая под столом стопой. Мышцы статично напряжены, челюсти стиснуты, как если бы он мучался холодом.
- Да будет тебе, - расслабленно разглядывая огоньки сквозь грани бокала, говорит Сиэль так беспечно, как будто только что чётко прочитал все его мысли.
- В общем и целом это доступно каждому. И мне, и тебе, - говорит Сиэль так естественно-искренне, как если бы зачем-то действительно хотел сказать ему это.
- Просто я не говорю зла, - поясняет Сиэль, и в его последней улыбке донельзя паршивистое спокойствие человека, который совершенно справедливо ни капли не виноват в том, что ситуационно он целиком и полностью прав.

***********************************************************************
Он буквально извивается у Клода на бедрах, крепко вцепившись в него обеими руками: левой, неподвижно и жёстко согнув её в локте, он прижимается к его шее, пальцами правой цепляется о лопатки и плечи, пропустив её у него под мышкой. Обеими же руками он приносит ему заметный дискомфорт, природно острым ощущенческим чутьём чувствует это и игнорирует это – то ли ненарочно из-за неподдельной путаницы в голове, то ли намеренно из желания сделать не-видимое не-существующим.
Истерически ожидая реакции, он терпит еще несколько минут собственной возни в темноте собственной спальни, после чего отрывается от мокрого от слюны наглухо застегнутого воротника Клода и встречается с ним глазами.
- Я сделаю тебе минет, - быстро проговаривает он, стараясь приблизиться к лицу дворецкого так, чтобы больше в поле его зрения ничто не попадало. – Пожалуйста.
Спустя полминуты молчания на его поясницу ложатся две узкие вытянутые ладони. Он со стоном выгибается, прижимается крепче прежнего и забывает про всё и почти умирает, когда его начинают медленно гладить, методично продавливая каждый поясничный позвонок. Когда левая ладонь Клода с его спины поднимается к затылку, когда он чувствует неторопливо вплетающиеся в волосы пальцы, его губы заискивающе растягиваются в подрагивающей улыбке – он тянется поцеловать, но держащие его руки внезапно обретают непредсказуемую жёсткость.
Вниз к ногам он сползает беспрекословно, и в рот берёт сам и добросовестно; после - его поднимают на постель и берут сзади, без лишней резкости и без лишнего внимания, качественно и аккуратно; но испытывает он только пару приятных импульсов, после чего его возбуждение сбито гаснет в неясный момент происходящего.
Продолжая почти ничего не понимать, он выключается лицом в подушки сразу после того, как от него отстраняются; спит здоровые восемь часов, не видит снов, просыпается с болью в голове, переворачивается на спину, пялится в потолок.
Что-то определенно идет не так, но он не видит, что; хозяином в собственном доме он себя не чувствует. Поэтому начинает вслепую определять границы.

Итак, Клод не говорит ему ни слова, когда он издевается над своей горничной; Клод не говорит ему ни слова, когда он вытаскивает из неведомо каких запасов папиросы и начинает курить с каждым днем все больше и больше; Клод не говорит ему ни слова, когда он приходит к нему по ночам и забирается в постель, сначала просто прижимаясь и перебирая пальцами, а затем откладывая одеяло и спускаясь к его паху.
Он вспоминает слова Сиэля. Сравнивает ситуации. Достраивает неясное и постепенно принимает не-отрицание за не-существование, и уже даже успокаивается, делает какую-то мысленную разметку происходящего, но настоящее понимание приходит к нему позднее и сразу. Резко, за один хлесткий размах – когда он начинает постоянно сквернословить, и один раз отпускает очень крепкое слово при своём дворецком.

- Уймись, - тихо и с отвращением произносит Клод, поправляя тонкую белую перчатку на кисти, с которой только что дал ему по губам. – Закрой свой рот. И выйди отсюда.

Он мгновенно затыкается. Ему становится больно. Он меняется в лице и поднимает на дворецкого взгляд, лишенной какой бы то ни было наглости. Боль длится до тех пор, пока он не понимает, что просчитался сам – в приписывании демону определенных качеств. Не-сказанного действительно не было.

- Выйди отсюда, - повторяет Клод, глядя на него в упор. – Не попадайся мне на глаза.

Он слушается (это оказывается на удивление легко и совершенно не больно) и уходит, в самую маленькую из комнат в поместье, и несколько часов до наступления темноты сидит там, действительно не желая беспокоить Клода.

- Нет, почему, я вижу зло, - говорит Клод, помогая смеющемуся Себастьяну вынимать из плеча двузубчатые вилки.

- Просто мне совершенно не сдалось его ещё и слышать, - говорит Клод, когда Себастьян поднимается на ноги, пожимает ему руку и, продолжая беседу, с лучезарной улыбкой называет его бессердечным.